Во время битвы при Бунго к
господину Таканобу из вражеского лагеря прибыл посланник и привез с собой сакэ
и еду. Таканобу пожелал отведать приношений, но приближенные остановили его,
сказав:
- Дары из вражеского лагеря
могут быть отравлены. Генерал не должен прикасаться к ним.
- Даже если они отравлены,
разве это имеет значение? Зовите сюда посланника! - воскликнул Таканобу.
Он открыл бочку с сакэ прямо
перед посланником, выпил три больших чаши сам и дал одну посланнику. Затем Таканобу
ответил на его вопросы и отправил его обратно во вражеский лагерь.
Такаги Акифуса выступил против
клана Рюдзодзи, а затем попросил защиты у Маэда Иё, который приютил его. Акифуса
был воином безупречной доблести и известным мастером меча. Ему прислуживали
Ингадзаэмон и Фудодзаэмон. Они были сами под стать Акифуса и не покидали его
ни днем, ни ночью.
Случилось так, что господин
Таканобу послал Иэсада убить Акифуса. И вот однажды, когда Акифуса сидел на
веранде, а Ингадзаэмон мыл ему ноги, Иэсада подскочил к Акифуса сзади и отрубил
ему голову. Не успела его голова упасть, Акифуса выхватил свой короткий меч
и повернулся, чтобы нанести ответный удар, но при этом случайно отрубил голову
Ингадзаэмону. Обе головы вместе упали в таз для мытья ног. Затем голова Акифуса
поднялась среди собравшихся. Это произошло потому, что Акифуса владел какими-то
магическими знаниями.
Священник Таннэн любил говорить
в своих проповедях:
"Монах не может достичь
совершенства на буддийском Пути, если он не проявляет сострадание вовне и не
развивает смелость внутри. Воин не может быть слугой, если он не проявляет смелость
вовне и не таит в сердце столько сострадания, что оно готово разорвать грудь.
Поэтому монах должен учиться смелости у воина, а воин - состраданию у монаха.
Я много лет странствовал и
встречал много мудрых людей, но никогда не находил средства достижения знания.
Поэтому всякий раз, когда я узнавал о смелом человеке, я отправлялся к нему,
с какими бы трудностями ни было сопряжено путешествие. Я ясно понял, что предания
о Пути Самурая помогают постигать буддизм. Воин, к примеру, может с оружием
в руках ворваться во вражеский лагерь и сделать это оружие своей силой. Может
ли монах с четками в руках броситься под копья и мечи, вооружившись лишь своим
смирением и состраданием? Если у него нет смелости, он не сдвинется с места.
Это подтверждается еще и тем, что священник, раздающий благовония на великой
службе в честь Будды, дрожит от страха. А все потому, что у него нет смелости.
Такие вещи, как возвращение
человека с того света или спасение из ада всех живых существ, возможны только
тогда, когда есть смелость. Но монахи наших дней заботятся лишь о том, чтобы
быть благочестивыми, и поэтому среди них нет тех, кто прошел по Пути до конца.
Более того, среди воинов есть тщедушные люди, которые прикрываются буддизмом.
Здесь есть о чем сожалеть. Тот, кто учит буддизму молодых самураев, совершает
великую ошибку. Дело в том, что после этого они будут видеть вещи двояко. Но
человек, который не направляет свои усилия в одном направлении, ничего не достигает.
Буддизм под стать изучать старикам, которые ушли в отставку. Но если воин может
двадцать четыре часа в день без устали нести на одном плече преданность и чувство
долга, а на другом - смелость и сострадание, он будет самураем.
В своих утренних и вечерних
молитвах и в течение дня он должен повторять имя своего господина. Для него
оно ничем не отличается от имени Будды и от священных слов. Более того, таким
образом он будет в гармонии с божествами, которые покровительствуют его семье.
От этого зависит судьба человека. Сострадание напоминает мать, которая питает
свою судьбу. Прошлое и настоящее дает нам много примеров бесславной смерти выдающихся
воинов, которые были смелыми, но не имели сострадания".
Однажды в разговоре с господином
Набэсима Наохиро слуга сказал:
- Здесь нет людей, на которых
хозяин мог бы полностью положиться. Хотя я ничтожный человек, я один готов отдать
за вас свою жизнь.
Говорят, что, услышав эти слова,
господин Наохиро разгневался и воскликнул:
- Среди наших слуг нет ни одного
человека, который дорожил бы своей жизнью! Все они слишком высокомерны! - И
он ударил бы слугу, если бы присутствовавшие не уволокли его.
Однажды, когда основатель семьи
Тиба мастер Танэсада плыл по морю на остров Сикоку, разыгралась буря, и корабль
был поврежден. Он не утонул только потому, что несколько существ "морское
ухо" собрались вместе и закрыли собой пробоину в днище. С тех пор ни сам
Тиба, ни его родственники и слуги никогда не ели "морское ухо". Говорят,
что когда один из них невзначай съел "морское ухо", его тело покрылось
нарывами в форме "морского уха".
Во время падения замка Арима,
на двадцать восьмой день осады, в окрестности внутренней цитадели на дамбе между
полями сидел Мицусэ Гэнбэй. Накано Сигэтоси, проходя мимо, спросил у него, почему
он сидит в этом месте. Мицусэ ответил:
- У меня болит живот, и я не
могу идти дальше. Я послал свою группу вперед, но она оказалась без предводителя.
Пожалуйста, прими на себя командование.
Поскольку об этом рассказал
посторонний наблюдатель, Мицусэ был признан трусом, и ему было велено совершить
сэппуку.
В древности боль в животе называлась
"зелье тщедушных", потому что она приходила внезапно и лишала человека
возможности двигаться.
Во времена смерти господина
Набэсима Наохиро господин Мицусигэ запретил слугам Наохиро совершать цуйфуку.
Его посланец прибыл в дом Наохиро и объявил об этом, но слуги Наохиро не могли
согласиться с этим. Среди них слово взял молодой Исимару Унэмэ, позже названный
Сэйдзаэмоном:
- Мне, самому молодому, говорить
не подобает, но я думаю, что слова господина Кацусигэ звучат мудро. Как самурай,
воспитанный хозяином с молодых лет, я был полностью готов совершить цуйфуку.
Но, услышав распоряжение господина Кацусигэ и ни на миг не сомневаясь в его
дальновидности, я, что бы ни делали другие, отказываюсь от мысли о цуйфуку и
перехожу в услужение наследнику хозяина.
Услышав эти слова, другие последовали
его примеру.
Однажды господин Масайэ играл
в сиги с господином Хидэёси, а другие даймё наблюдали за ними. Когда игра подошла
к концу, господин Масайэ встал, но его ноги затекли, и он не мог ходить. Он
удалился из комнаты ползком, под общий смех собравшихся. Поскольку господин
Масайэ был высокого роста и тучный, передвигаться, стоя на коленях, ему было
трудно. После этого он решил, что ему больше не стоит появляться в присутственных
местах, и начал слагать с себя обязанности.
Накано Уэмонносукэ Тадааки
был убит двенадцатого дня восьмого месяца шестого года Эйроку во время сражения
войск господина Гото и господина Хирай близ Суко на острове Кабасима в провинции
Кисима. Когда Уэмонносукэ отправлялся на фронт, он обнял в саду своего сына
Сикибу, позже названного Дзинъэмоном, и хотя тот был еще очень молод, сказал
ему:
- Когда вырастешь, заслужи
славу на Пути Самурая!
Когда сыновья Ямамото Дзинъэмона
были детьми, он брал их на руки и говорил:
- Растите и становитесь богатырями,
чтобы служить своему хозяину. - Потом он добавлял для присутствовавших: - Их
уши должны слышать об этом, хотя, по своей малости, они еще не могут этого понять.
Когда Сахэй Киёдзи, законный
сын Огава Тосикиё, умер в молодости, нашелся один молодой слуга, который поскакал
в храм и совершил сэппуку.
Когда Таку Нагато-но-ками Ясуёри
скончался, Кога Ятаэмон сказал, что ничем не может отблагодарить хозяина за
его доброту, и совершил цуйфуку.
